Шмеман и Роуз
Два этих писателя очень повлияли на меня и мое христианство, каждый в свое время. Забавно вспоминать, но однажды мне довелось читать статью некого человека, который с пренебрежением отзывался о «юношах, в голове которых легко уживаются Шмеман и Роуз», но это как раз я. :)
При всей их разности (они даже спорили между собой, по крайней мере Роуз писал Шмеману разные обличения, про ответы Шмемана Роузу мне не известно), в главном, как мне кажется, они были поразительно едины — оба стремились прикоснуться к подлинному незамутненному христианству. Только каждый в меру своей среды и происхождения.
Шмеман впитал Православие с молоком матери, оно было неотъемлемой частью его жизни от самого начала. И он с юности полюбил его, об этом свидетельствует не только он сам, но и другие о нем, например, Петр Евграфович Ковалевский (старший иподиакон митр. Евлогия на Rue Daru, молодой Александр был младшим иподиаконом) в своих Дневниках. Но эмигрантские религиозные общины имеют свой особый колорит, тоскуя по Родине, многие приходят в храм больше для общения и совместной ностальгии, нежели для того, что храм дает в первую очередь. В изгнании человек ощущал себя более русским, чем живя в России. И Шмеман, любя именно Православие, а не этнографический музей, всю жизнь пытался очистить то вечное и главное, что есть в Православии, от пыли этнофилии, которой так дорожило его русское во Франции (а затем и в Америке) окружение.
Роуз из совсем другой среды: чистокровный американец, воспитанный в сухом протестантизме и ушедший от него, познавший истину и свет Православия. Не зная его и узнав лишь во взрослом возрасте, Юджин принял русский извод Православия «как есть», не разделяя важное и второстепенное; более того, приняв готовый целостный образ, для Роуза не было в нем ничего второстепенного, каждая этнографическая мелочь принималась с благоговением.
Я бы сказал, что Шмеман изначально был «на голову выше» Роуза: имея Православие как данность, он мог критический оценивать его, разделять главное, «единое на потребу», и второстепенное. Роуз, будучи изначально чужд Православию, принимал его целиком за икону, за некий неотмирный образ, где каждая деталь и черта не случайна, и только став полностью «своим» в русском Православии Роуз «догнал» Шмемана, но все-равно ощущение иконографичности, а потому и важности любых мелочей, оставалось для о. Серафима доминирующим в его восприятии.
Но при всей разности подходов Серафим (Роуз) делал абсолютно то же самое, что и Александр Шмеман — уходил от своей среды к Истине, очищал Истину от шелухи и заблуждений: Шмеман — от этнофильской, Роуз — от протестантской. Оба они искали Истину и находили ее, оба они жили и дышали этой Истиной, оба ею вдохновлялись и оба находили в ней главный ответ на свой главный вопрос. Да, будучи людьми из разных миров и по-разному воспринимая Православие, они не могли быть тождественны во взглядах, соединять их позиции в одну было бы действительно сродни шизофрении. Но для меня несомненно и очевидно, что оба они стремились ровно к одному и тому же — к подлинному и чистому христианству. Только каждый из них сбрасывал свои собственные оковы в этом стремлении.
На тезиз и антитезис иногда получается свой синтез, именно это случилось со мной. Мой собственный путь таков (как и многих других рождённых в СССР, впрочем), что будучи крещен от рождения, я воцерковился уже только в студенческом возрасте. Православие для меня было одновременно и чем-то чужим, и чем-то родным. Не удивительно, что первым мне на сердце лег именно Роуз, по-сути я повторял его путь, сбрасывая оковы дешевого (и, к счастью, чисто теоретического) оккультизма и свободомыслия. И его «иконографичное» восприятие Православия для меня все еще актуально, я с любовью и нежностью отношусь к нашим «этнографическим мелочам», недолюбливая греческое и млея от дониконовских старин. Но живя «в контексте», имея Православие как повсеместную данность, а не как маленькую общинку во враждебном окружении, я вполне проникся идеями Шмемана и второстепенное оставляю ровно там, где ему и место — на вторых ролях.
Сейчас Шмеман для меня более актуален, чем Роуз. Это видно хотя бы по тому, что книг Роуза я не брал в руки последние лет 10 точно. Но то, что фундамент моего Православия заложил именно Роуз — это для меня несомненно. А Шмеман «отшлифовал» его, придав законченную форму.
